Год войны: стихи поэтов Украины на русском языке

В июле прошлого года «Новая газета Европа» опубликовала подборку антивоенных стихотворений российских поэтов. Это были тексты протеста, возмущения, негодования, стыда, покаяния, солидарности с Украиной. Стихи украинских поэтов, представленные в нынешней публикации, тоже посвящены войне и также написаны на русском языке. Однако и по содержанию, и по настроению, и по манере письма они принципиально иные.

Одним из следствий путинской агрессии стало резкое отмежевание Украины от России, и в творческой сфере оно особенно заметно. После 24 февраля 2022 года украинцы, пишущие стихи на русском языке, уже не назовут себя русскими поэтами. На первом месте для них теперь не язык, а гражданство. Любой украинский поэт сейчас, прежде всего, гражданин страны, защищающей свою свободу, свое право на существование.

Стихи поэтов Украины, написанные за последний год, в первую очередь, транслируют боль. Они — свидетельство о мире, который уже никогда не станет прежним. О безумной войне, принесшей бесчисленные страдания миллионам людей. О разрыве в разных смыслах этого слова — от разрыва снаряда до разрыва сознания. О трагедии, ставшей обыденностью.

Но еще это стихи о надежде, вере и любви. О надежде на то, что мрак в конце концов рассеется и справедливость восторжествует. О вере в неизбежность победы, потому что в этой войне правда и правота только на одной стороне, на другой их нет и в помине. И, наконец, о любви: она помогает выжить и выстоять не меньше, чем ненависть.

Ирина Евса, одна из самых значительных ныне поэтесс, пишущих на русском языке, вскоре после начала войны покинула родной Харьков, находившийся под массированными обстрелами российских войск. 

В стихотворении киевлянки Ирины Иванченко — печальные атрибуты новой реальности: ночные ракетные удары, сирена воздушной тревоги, отключения электричества, БПЛА-камикадзе, карта боевых действий. Тем не менее и этот текст заканчивается на оптимистической ноте. Иванченко пишет о единстве судьбы человека и судьбы его родины, для большинства украинцев первая сейчас неотделима от второй.

Поэты обычно избегают прямых высказываний. В этой подборке слово «боль» встречается только в одном тексте — у одесситки Владиславы Ильинской. Лирический герой ее стихотворения, как может, заговаривает эту боль; в принципе, что есть стихи как не заговаривание душевной боли? Характерная деталь: большинство текстов последнего времени Ильинская написала по-украински.

Александр Кабанов с начала войны не покидал Киев и пишет он сейчас как никогда много. Реальность в его текстах по-прежнему преломляется через призму созвучий, порождающих неожиданные смысловые парадоксы. При этом нынешние стихотворения Кабанова пронизаны горечью осознания исторического разлома: то, что раньше воспринималось как свое, родное, на долгие годы стало вражеским.

У Александра Моцара амплуа насмешника, циника и абсурдиста, однако в обычном своем обличье он теперь предстает не часто. Теперь в его текстах доминируют растерянность, страдание, скорбь, и причиной этому не только общая беда, но и личная история.

В новых стихотворениях одесситки Таи Найденко модус принципиально другой. В мысленной полемике с теми, кто находится по ту сторону — границы, ментальности, этики, — ее ведет гнев, стойкость и уверенность в грядущей победе. Шершавый язык плаката у нее соседствует с наждачным языком улицы, но подобный пафос всё равно непривычен. В стихах, написанных по-русски, его не было с 1940-х, со времен предыдущей большой войны.

Плотные насыщенные тексты еще одного одесского поэта Михаила Сона даже при наличии конкретных пространственно-временных меток не всегда поддаются однозначному толкованию. Однако многие «универсальные» стихотворения в контексте нынешней ситуации приобретают вполне конкретные смыслы. И сюжет Сона легко проецируется на реалии современной России.

Поэт и художник Михаил Юдовский уже больше двадцати лет живет в Германии, однако сохраняет украинское гражданство и менять его не намерен. Поэты в этой подборке расставлены по алфавиту, но, если бы порядок был другой, завершить публикацию всё равно следовало бы стихотворением Юдовского. Потому что, какой бы лютой ни была зима, после нее обязательно приходит весна.

Ирина Евса

***

— Я покину, — сказал он, — хлипкую эту лодку.
Сил всё меньше день ото дня.
Мне война запускает костлявую руку в глотку
и вычерпывает меня.
Там, внутри, уже ни листочка, ни лепесточка,
ни обрыва, ни пустыря.
Посмотри, — говорит, — легка моя оболочка,
легче рыбьего пузыря.

Я уже не читаю книг, не включаю телик.
За харчами — и в норку юрк.
Я — законченный псих, затравленный неврастеник.
И не в помощь ни Фрейд, ни Юнг.
Соскреби нас, Господь, стальным своим мастихином
до землицы сырой, до тьмы.
И не надо стихов — какие теперь стихи нам? —
только бдение и псалмы.

Дрожь, как будто еще не выскочил из простуды.
Стынет воздух на языке.
Я давно уже ем из пластиковой посуды —
прочей не удержать в руке.
Рынок, ёлок предновогодние позументы,
дом в гирляндах, окно
в синих блёстках — не вижу в целом: всё на фрагменты,
на фрагменты расчленено. 

А ещё он сказал: «Когда я рассыплюсь в этом
судном взрыве на горсть песка,
собери меня, Боже, заново — не поэтом,
а смотрителем маяка,
что уверен в одном: не тьма управляет светом,
а его рука».

Ирина Иванченко

***

Отгудела сирена, но длится пожарный вой,
запуская иной разъедающий душу зуммер.
Этот грохот — он есть или чудится? Кто живой —
отзовись и скажи, что никто из друзей не умер.

Когда он заискрит — тот божественный свет в конце,
попрошу тишины, и еще, и еще тишины,
оттого что сетка морщин на моём лице
повторяет сегодня карту моей страны.

По утрам зашиваешь себя, словно рваный шов,
в каждой морщине — воронка расцветки хаки,
и подходишь к зеркалу, чтобы узнать, во Львов
прилетело ночью или бомбили Харьков.

Впереди зима, а запаса особо нет,
и голодные птицы, как дроны, летают низко.
Обесточен дом, но ещё остается свет
изнутри, и его хватает на самых близких.

И когда он войдёт — побеждающий мрак — в проём,
я скажу: спасибо, Боже, что шли вдвоём,
оттого что сетка морщин на лице моём
повторила карту боёв.

Владислава Ильинская

***

вечер спускается с неба лучами строп,
мать выбирает сыну уютный гроб,
боль расширяется — руки расставить врозь —
это не страшно, если пройдёт, авось.

кто тут стучит тихонько ногой в живот,
распределяя времени вялый ход?
распределяя распри и беспредел,
распределяя массу весомых тел.

я не срываюсь, но ты меня удержи
гуглом, шатавшим русские падежи.
горб распрямляется — ноги расставить врозь.
это не страшно, если пройдёт насквозь.

Александр Кабанов

***

А это родина отца
в обрывках утреннего света,
но кто запомнит сорванца
из александровского лета?

Посёлок, швейная игла,
вокруг — портновские лекала,
а здесь цветаева жила,
стихи к ахматовой писала.

А это — русская зима,
чей школьный снег белее мела,
вот фабрика, за ней — тюрьма,
в которой бабушка сидела.

Всё это — дом-музей поры,
когда я приезжал в россию,
чтоб вспомнить папины дворы,
марину и анастасию.

И выпить доброго винца,
но я давно летаю мимо:
ведь это родина отца
меня оставила без крыма.

А папа мой лежит в земле,
он — пепел в погребальной урне,
он — память о добре и зле
и о стране пошитых в дурни.

Как много в воздухе свинца,
и с кем воюет украина:
а это родина отца,
а это родина отца —
пришла за родиною сына.

Александр Моцар

***

И тогда человек замкнулся в разрыве —
Четырёхмерном пространстве в одномерном мире.
Построил дом, встретил подругу.
И начал жизнь с нуля, по кругу.

В каждом замеченном им движении
Он видел только своё отражение.
В зеркале, вдребезги упавшем с полки
На миллиарды живых осколков.

В хаосе неразрешимого спора
Люди снарядами землю роют.
Чтобы в слепой, святой аффектации
Там с мертвецами своими обняться.

Тая Найденко

***

Вы запасали гречку и масло,
Мы запасали — свет.
Взвыли сирены, солнце погасло,
Разве темно нам? Нет.

Вы запасали хлам и билеты,
Шубы, носки, бухло.
Мы запасали южное лето,
Нам и сейчас тепло.

Вы запасали бомбы и пули,
Братскую, сука, тьму.
Мы запасались смехом — а хули
Плакать в родном дому?

Вы запасали ложные стены —
Русский язык, Донбасс…
Мы запасали то, что мгновенно
Объединяет нас. 

«Мы Украина!» — главное кредо,
Каждый сейчас в строю.
Не запасли мы только Победы.
Значит — возьмём в бою.

Михаил Сон

***

на убой на забвение
провожали бойца
не по медзаключению
по ошибке писца

пусть гуляет он по полю
не доставшись врачам
свою астму сердечную
предъявляет ветрам

степь прошитая пулями
не взойдёт ковылём
черепа да орудия
вымывает дождём

это красная армия
здесь лежит а под ней
инфракрасные армии
незапамятных дней

комиссар и поручик
атаман и корнет
здесь рубились с туманами
и стреляли в рассвет

кто теперь догадается
где враги где друзья
позвонками срастается
фронтовая семья

пусть весёлую песенку
мне акын пропоёт
чтобы строки хорошие
чтобы брови вразлёт

чтобы встретила девушка
паренька своего
чтоб хоть раз моя родина
умерла за него

Михаил Юдовский

***

Мы видели сны — мы не спали, но видели сны,
и кровь тишины поступала в предсердия ночи,
и пара недель отделяла страну от весны,
и дни становились длиннее, а жизни — короче.

А мы их держали в руках — как вернувшихся птиц
с оливковой ветвью в раздробленных пулями клювах.
А мы им смотрели в лицо — и не видели лиц.
И хрупкое небо осколками сыпалось ниц,
слагая молитвы о наших земных стеклодувах.

А те, обретая по новой своё ремесло,
едва умещаясь от боли в светящемся теле,
подобно архангелам — так выдували стекло,
как будто из труб свои лёгкие выдуть хотели.

Мне кожа тесна. Над моей головой, как блесна,
в пространстве летит серебристо времён паутина.
И будет весна. Я клянусь тебе — будет весна.
Такая весна, что не снилась тебе, Украина.