Не поехал
Главной интригой саммита стали не события на самом Бали, а то, что им предшествовало. Еще с весны начались пересуды «приедет ли на саммит Владимир Путин» — и ответ был получен лишь в самый канун встречи лидеров. Вряд ли в Кремле действительно до последнего тянули с принятием решения, но неопределенность создавала некоторое пространство для дипломатической игры, причем вели ее не только с российской стороны. В медиа постоянно всплывали новости о возможных встречах Путина то с Джо Байденом, то с Владимиром Зеленским, и даже об их расселении по разным отелям.
Не исключено, что Кремль решил использовать интерес к личному участию Владимира Путина в саммите как один из инструментов, который бы позволил разомкнуть и без того неполную дипломатическую изоляцию России. Если общеизвестно, что есть и приглашение к участию, и готовность страны-хозяйки обеспечить прием, и вероятность гостя приехать, — значит, международное положение России не столь уж отличается от прежних времен.
Сама подготовка к саммиту как бы подталкивала к тому, чтобы сделать из G20 площадку для содержательных переговоров по войне в Украине. Но смысл в этом был бы, только если бы за прошедшие месяцы надежды на переговорное решение дали бы реальные всходы, чего очевидно не случилось.
Более того, всё развивается в обратном направлении. Если весной представители России и Украины еще сочли для себя возможным находиться за одним столом в Стамбуле и даже якобы достигли некоторого прогресса, то сегодня даже возвращение к подобному зондированию позиций друг друга выглядит малореальным. За прошедшие месяцы необходимое для любых переговоров доверие между руководством России и Украины было утрачено, основным содержанием российско-украинских отношений стало обсуждение жертв войны, а выступающие с каждой из сторон официальные и полуофициальные лица наговорили друг другу всякого, как бы давая понять, что не собираются садиться за один стол ни сейчас, ни потом.