1 ноября прошлого года в петербуржской квартире Никиты Сафронова и Яны Пинчук прошел обыск. Силовиков интересовал, в первую очередь, телефон Яны, рассказывает Сафронов. В остальном, обыска как такового не было, квартиру просто осмотрели. Яну же задержали и увезли в отдел полиции по Василеостровскому району, а позже — в прокуратуру для дачи показаний. Пять с половиной часов ее не могли найти, поскольку «и адвокат, и близкие Яне люди были дезинформированы о ее местонахождении», говорит ее муж.

Сразу несколько уголовных дел против Яны Пинчук возбудили еще в 2021 году. В Беларуси девушку обвиняют в «разжигании социальной вражды» (ч. 3 ст. 130 УК РБ), «призывах к действиям, направленным в ущерб внешней безопасности» (ч. 3 ст. 361), «руководстве экстремистским формированием» (ч. 2 ст. 361-1), «нарушении тайны переписки» (ч. 3 ст. 203) и клевете (ст. 188). Совокупно по пяти преступлениям ей грозит 19 лет колонии.

25-летняя Яна Пинчук родилась в Витебске, но с 2018 года жила в Санкт-Петербурге, где подрабатывала официанткой. За время жизни в России она только однажды посетила Беларусь: в 2020 году во время протестов, когда ездила к маме в гости на несколько дней. После этого Яна больше в Беларуси не появлялась. «Тогда уже протестующие в своих руках не держали инициативу, а начинались репрессии со стороны белорусских властей», — рассказывает Никита Сафронов.

Тем не менее, Яна очень переживала за происходящее в ее родной стране. Поэтому, когда начались протесты, она стала помогать задержанным белорусам: распространяла информацию о задержаниях в своем Instagram-аккаунте, собирала деньги на передачки и на материальную помощь. В ноябре 2020 года девушка познакомилась с Никитой Сафроновым. «Я человек, который точно так же, как и она, не терпит несправедливость, поэтому хотел помогать белорусам во время протестов и искал фонды, организации, людей, которые занимаются такими инициативами, а она как раз помогала задержанным — в Instagram-профиле освещала [задержания], [писала] о том, что нужно на передачи, [собирала] деньги. Спустя какое-то время [после знакомства] наше общение из деловой переписки переросло в более личное», — говорит он.

Помимо помощи в личном аккаунте, Яна также состояла в чате «Витебск 97%» и администрировала канал с аналогичным названием, где тоже размещала информацию о помощи задержанным. 

«В тот момент, когда они были уже признаны экстремистскими, Яны там не было, — рассказывает он. — Это было ее личное решение, в котором она ни с кем не советовалась. Может быть, она больше не видела смысла в этом, может, там уже что-то начиналось, что ей не нравилось».

В 2021 году Яна и Никита решили жить в одной квартире, а затем собрались пожениться, но свадьбу все откладывали. «Мы хотели это сделать в Европе, но обстоятельства сыграли против нас. Решение было абсолютно обдуманное и с ее стороны, и с моей», — утверждает Сафронов.

Неожиданное уголовное дело и свадьба в СИЗО

Яна Пинчук, по ее собственным словам, не знала ни об объявлении в розыск, ни о возбуждении уголовных дел, по которым она была привлечена Следственным комитетом Беларуси в качестве обвиняемой еще в мае и арестована там же несколько месяцев спустя.

В начале ноября петербуржский суд арестовал Яну по запросу белорусских властей об ее экстрадиции. Прокуратура просила заключить Яну под стражу, поскольку она якобы может скрыться, а защита настаивала на любой другой мере пресечения, поскольку у девушки есть сразу несколько хронических заболеваний — язва желудка, гастрит, астма, паническая атака. Суд встал на сторону прокуратуры, приравняв обвинение Яны в Беларуси к соответствующим статьям российского уголовного кодекса. Также Яна просила политического убежища в России — ей отказали.

В СИЗО девушка провела девять месяцев. За это время у них с Никитой было меньше пяти свиданий. «Мы очень долго, почти месяц, ждали разрешения от прокуратуры на них. На свиданиях мы говорили через телефон, два стекла и решетку», — рассказывает он. Там же в СИЗО они и поженились.

«Подготовка к [свадьбе в СИЗО] — это очень муторно, потому что Яна — гражданка Беларуси, и для подачи заявления в ЗАГС нужна была справка о том, что она ранее не состояла в браке, для этого нужен нотариус, который выписал бы доверенность на отца Яны, который должен был сходить в ЗАГС Витебске и взять эту справку. И весь этот процесс — получение разрешения прокуратуры на допуск нотариуса в СИЗО, отправка, получение этой справки, ее отправка в Россию — все это заняло около трех месяцев, — говорит Сафронов. — В марте мы вместе с сотрудниками ЗАГСа приехали в СИЗО. И, хотя сама процедура длилась, наверное, минут пять, у нас был физический контакт друг с другом, что очень важно в таких обстоятельствах».

Яна, у которой на момент ареста уже было несколько хронических заболеваний, все время болела в СИЗО. Летом у неё на протяжении пяти дней держалась высокая температура, при этом ей не давали даже жаропонижающего, несмотря на жалобы в прокуратуру. После этого у девушки остался сильный кашель. А когда приезжали следователи из Беларуси, чтобы ее допросить, у Яны на нервной почве обострился гастрит. «Но она такой человек, который всегда говорит, что ей ничего не нужно, так что постоянно приходилось уговаривать, чтобы она заказала лекарства. Я, насколько это было возможным, тоже снабжал лекарствами от ее болячек», — рассказывает ее муж.

Месяц назад Яна перестала чувствовать кисть одной руки и больше не смогла ею пошевелить. 

Помощь ей начали оказывать только после возникновения общественного резонанса. Несмотря на свое состояние, даже в петербургском СИЗО Яна выступала против несправедливости. Как рассказывает ее муж, однажды к ней в камеру подсадили «девушку с психическими отклонениями, которая набрасывалась на всех». Остальные девочки ее побаивались, а Яна взяла все в свои руки, успокоилась и сделала так, что она больше ни на кого не набрасывалась, не пыталась никому выцарапать глаза, как это было раньше. Ей удалось убедить сотрудников СИЗО, что эту девушку нужно отсадить, потому что по правилам она должна содержаться отдельно.

«У России нет союзников, кроме Александра Лукашенко, которого надо ублажать»

В начале июня суд разрешил экстрадицию Яны, несмотря на применение к ней правила 39 регламента ЕСПЧ, согласно которому Европейский Суд может потребовать приостановки экстрадиции заявителя до вынесения этим судом окончательного решения по его делу, если есть «очевидная и неизбежная угроза непоправимого вреда жизни и здоровью» человека. Однако суд не стал выполнять это предписание, поскольку оно было вынесено после выхода России из Совета Европы. В итоге суд разрешил экстрадицию Яны не по всем предъявленным ей обвинениям, а только по статьям 130, 361, 361-1 УК РБ, по статьям 188 и 203 в выдаче отказали. «В целом, это означает, что на территории РБ ее могут судить только по выданным статьям, по тем, где есть отказ — нет», — говорит адвокат Мария Беляева, защищающая Пинчук.

За несколько дней до слушания жалобы защиты девушки на вынесенное петербургским судом решение Комитет по правам человека ООН предложил России приостановить экстрадицию. Это было первое подобное решение ООН, касающееся экстрадиции преследуемых белорусов. Второй апелляционный суд Санкт-Петербурга отказался прислушаться к рекомендации ООН.

«Приведение в исполнение решений ЕСПЧ и КПЧ ООН — всегда воля государства, в отношении которого принято решение, никаких процедур которыми бы можно было «заставить, обязать» страну исполнить решение международного органа нет, — рассказывает Беляева — И все же решение КПЧ ООН очень важно. Это обоснованное мнение международного органа с репутацией и компетенцией приостановить экстрадицию, обеспечить доступ к предметам медицинской и первой необходимости в связи с наличием подозрений о том, что преследование носит политический характер».

Никита Сафронов же думает, что его жену выдали, потому что «у России нет никаких союзников, кроме Александра Лукашенко»: «Если не ублажать его экстрадицией граждан Беларуси или блокировками независимых белорусских СМИ, тогда у нас не останется никаких союзников. А по поводу решения суда — мы надеялись на правило 39 ЕСПЧ, но 24 февраля все изменилось, поэтому, когда уже проходил суд по экстрадиции, мы понимали, что нам надеяться не на что».

Сам Никита Сафронов был вынужден уехать из России из-за внимания к нему со стороны белорусского и российского СК. «Следователи из Беларуси и меня хотели допросить в качестве свидетеля [по делам Яны], но наш адвокат посоветовал, что мне не нужно общаться с ними, потому что они не имеют права [меня допрашивать], так как я являюсь гражданином России, — делится он. — Следственный комитет Санкт-Петербурга также очень настойчиво приглашал меня на допрос как свидетеля по какому-то уголовному делу. А до этого, в мае, домой приходили непонятные люди в гражданском, поэтому адвокат посоветовал мне уехать из России. Так что, боюсь, ни в Беларусь, ни в Россию в ближайшем обозримом будущем я приехать не смогу».

Все время, пока Яна была в СИЗО, ее муж Никита Сафронов вел правозащитную кампанию в ее поддержку, а его семья и друзья поддерживали в этом. Мама Никиты тоже, по его словам, очень хорошо относится к Яне, несмотря на ее уголовное преследование. «Когда она узнала, что случилось, и адвокат сказала, что очень было бы хорошо для суда по мере пресечения, если бы собственник квартиры прилетел в Россию, моя мама, не задумываясь, прилетела сюда. Это было в 2021 году, во время пандемии, авиасообщение не было так уж хорошо налажено, и было очень дорого и муторно сюда лететь. Несмотря на то, что моя мама не знала ее лично, она очень любит Яну, как и мои друзья», — рассказывает Никита.

«Она очень чувственный человек, эмпатичный, пропускает все через себя. Очень добрая и отзывчивая, она мало хочет для себя и хочет делать больше добрых дел для других. Яна как бы получает удовольствие от того, что делает добро и улыбается людям. Поэтому, когда все это началось, она поняла, что должна помогать. Мне Яна писала, что когда-нибудь точно получит за свое отношение к несправедливости, потому что по-другому просто не может», — заключает Сафронов.