Антияблоко

В декабре 2011 года партия «Яблоко» добилась долгожданного успеха на выборах: пусть не в Госдуму, но в законодательное собрание Санкт-Петербурга прошли сразу шесть ее депутатов, сформировавшие там свою фракцию. Казалось бы, большой успех! Но партия «Яблоко» не была бы партией «Яблоко», если бы спокойно почивала на лаврах.

В руководстве «Яблока» почти сразу после выборов объявили, что председатель питерского отделения партии Максим Резник пошел на сговор с властью, чтобы протащить в Заксобрание своих друзей. Им якобы вкинули голосов, лишив мандатов милых лидеру партии Григорию Явлинскому заслуженных «яблочников». 

Конфликт продолжался год и закончился 9 декабря 2012 года исключением из партии Резника и еще более 20 его соратников. «Теперь в Петербурге партия полностью превратится в секту Явлинского», — сказал тогда Резник, а лидер «Весны» Богдан Литвин спустя 10 лет практически его цитирует: «В Петербурге тогда закончилась история независимой партии «Яблоко»».

Литвин, лидеры «Молодежного Яблока» Александр Гудимов и Николай Артеменко и другие активисты, объединившись с питерской «Обороной» и «Солидарностью», создали новое движение, которое сначала назвали совсем бесхитростно — «Молодые демократы». Под этим названием они провели несколько акций, в том числе против «закона Димы Яковлева» и уничтожения детской больницы, а потом переименовались в «Весну». 

Лидера у нового движения не было — управление осуществлял Координационный совет из пяти человек, потому что для выходцев из «Яблока» особой ценностью считалось не быть как Явлинский. 

Акселератор для активистов

Поначалу, по словам патриархов движения, «Весна» занималась питерской повесткой. «Самой, наверное, нашей яркой кампанией стала борьба за ночное метро. С одного берега на другой из-за разводящихся мостов не попасть, и мы добились, чтобы в Петербурге появился челнок, который летом до сих пор ходит под землей по выходным, — вспоминает один из основателей »Весны« Артеменко. — Эту нашу инициативу экс-губернатор Полтавченко, разумеется, присвоил себе, но мы-то собрали 50 000 подписей».

По его словам, «Весна» в те времена и «не претендовала на какую-то монополию или гегемонию». «У нас не было финансовых ресурсов, мы не собирались становиться серьезной политической силой, хотя и были мысли попробовать создать партию. »Весна« — это была тусовка, поэтому движение всегда рассматривали как хаб, перевалочный пункт. Человек приходил в активизм через движение »Весна«, делал какие-то проекты, а потом уходил дальше», — рассказывает Артеменко. 

Он приводит в пример организацию «Дети Петербурга», помогающую мигрантам. «Это сестры Алимовы, с которыми мы «Весну» основали, создали ее и развивают с большим успехом. Плюс »Городские проекты« [Максима] Каца в Питере возглавляла Ксения Чапкевич, которая была в свое время координатором »Весны«. Российский студенческий союз в Питере тоже возглавляли выходцы из движения, — объясняет Артеменко, — Мы были акселератором гражданских активистов».

Но долго оставаться локальным движением «Весне» не дали — в стране стремительно усиливались репрессии, на что приходилось реагировать. Уже в 2013 году «Весна» выступила организатором несанкционированного митинга в центре Петербурга, когда Алексея Навального в первый раз отправили в СИЗО (в тот раз ненадолго) по делу «Кировлеса». 

«После этого мы высказались по поводу революции в Украине: у нас был большой баннер против Януковича. А потом — пошло-поехало. В 2014 году мы выступали уже с тех позиций, с которых выступаем и сейчас — против аннексии Крыма и против войны на Донбассе, инициированной Путиным», — рассказывает Литвин. «Весна» участвовала в муниципальных выборах, занималась наблюдением за голосованиями, но главной ее фишкой уже тогда стали театрализованные акции.

Медийность и театр

На собраниях Координационного совета «Весны» в Петербурге проходили «брейнштормы», на которых активисты придумывали, как отреагировать на то или иное политическое событие. «Нам нравилось находить какие-то интересные способы донести свою мысль. Это было весело, интересно и захватывающе», — вспоминает бывший активист «Весны» Макар Дьяконов. 

Одиночным пикетам, баннерам и митингам, которые, по словам Литвина, в «Весне» считали «низким уровнем перфоманса», всегда предпочитали «театр». «Если что-то все еще разрешено, то наверное, это не очень эффективно, поэтому мы искали оригинальные способы выйти на улицу. Быть на улице — очень важный момент. Нам было нужно присутствие в городе, мы всегда хотели быть движением, которое существует не виртуально, а реально», — объясняет Дьяконов. 

«Весне» удавалось быть яркой. Активисты движения устанавливали на Марсовом поле надгробие неизвестного солдата, погибшего на Донбассе, отправляли священника с сачком ловить покемона у Исаакиевского собора, приносили в приемную «Единой России» удобрения для винодельческой фермы Дмитрия Медведева. 

По словам Литвина, «Весна» ориентировалась на питерскую «Партию мертвых» и арт-группу «Родина», а не на более известную арт-группу «Война». «Художники и активисты делают [акции] немного по-разному, ведь художники не могут напрямую высказать свою мысль, месседж у них считать сложнее, а активисты, наоборот, хотят максимально буквально донести свою мысль, чтобы все ее поняли», — говорит Литвин. 

Он рассказывает, что его «политические учителя» в «Яблоке» говорили ему: «Пикет увидит 10 человек, а если об акции напишут, то 10 000 человек». «Наша задача была громко прогреметь в соцсетях и в СМИ, чтобы привлечь внимание к проблеме. Допустим, когда Исаакиевский собор передавали РПЦ мы еще до общественной кампании повесили на колоннаду собора баннер: «Слава богу, не РПЦ», — вспоминает Артеменко. — Никто до нас не делал настолько радикальную историю». 

Баннер был составной — на одной половине было написано «Слава богу», а на другой «не РПЦ». Двумя группами активисты «Весны» поднимались на Исаакиевский собор, но тех, кто нес баннер «Слава богу», задержали полицейские. «Мы решили, что раз вторая группа поднялась, то надо вывесить баннер »не РПЦ«, и в итоге этот снимок обошел весь интернет, — рассказывает Артеменко, — С того момента началась общественная кампания против РПЦ, за [музейный статус] Исаакиевского собора». 

Позже активисты «Весны» еще и нарядили участника движения в священника и положили его на ступени собора, обложив мешками с деньгами. «Фотка облетела весь интернет, про это начали говорить, и с помощью этой акции мы потом приглашали людей на митинг. Пришло около 15 000 человек в феврале при минусовой температуре (самый крупный митинг состоялся в январе и собрал 3-5 тысяч человек — прим. «Новой газеты. Европа») , — рассказывает Артеменко. — Благодаря таким креативным историям и резонансу мы привлекали общественное мнение к насущным проблемам. Мы считали и считаем, что театрализованность — это наиболее эффективный способ донести до тех, кто не в курсе, что происходит».

Москва не Россия

В 2015 году «Весна», достигнув известности в родном городе, двинулась в регионы. «У нас были большие разногласия по этому поводу, но я настоял, что надо развиваться. Появились отделения в Оренбурге, Челябинске, Уфе, даже в Южно-Сахалинске в свое время. Постепенно мы разрастались, и к 2018 году у нас было уже активных 10-12 регионов», — рассказывает Артеменко. Общая численность движения, по словам Литвина, составляла в последние годы больше 100 человек.

Отделение «Весны» в Чебоксарах, например, появилось в 2016 году. Его будущему координатору Семену Кочкину понравились акции движения в Санкт-Петербурге, и он решил делать такие же у себя в Чувашии. Кочкин признает, что получилось не очень: «У нас, видимо, не хватало креатива, и в основном были акции, где ночью люди вешают баннер и стоят с файерами. Хотя однажды, когда администрация Чебоксар хотела поставить памятник Ивану Грозному, мы ей подарили памятник в виде кола». По словам Кочкина, позже чувашская «Весна» фактически делала то, что не успевал делать местный штаб Навального.

Сначала «Весна», по словам Артеменко, вообще не собиралась открывать отделение в столице, чтобы сосредоточиться на регионах, «где в принципе нет движухи — ни штаба Навального, ни »Открытой России«, где нужно поддержать молодежь, дать ей рупор и площадку».

Потом отделение в Москве все же создали, но без особого успеха. «Акционизм абсолютно не работал в Москве. У нас могли быть сопоставимые по уровню задумки акции в Петербурге и в Москве, но про столицу никто ничего не писал. Единственное, что за все время существования московского отделения хоть как-то зашло — это совместная с омичами борьба за название аэропорта в честь Летова», — говорит Литвин.

По мнению Дьяконова, все дело в повышенной концентрации известных оппозиционных политиков в Москве. «Там, куда ни повернешь, то Навальный, то Кац или Гудков. Всюду достаточно заметные ЛОМы, на которых все смотрят и на которых все ориентируются. Когда у тебя нет ярко выраженного лидера общественного мнения, то ты пытаешься что-то сделать в группе, а когда есть лидер, ты к нему просто примыкаешь и от себя меньше требуешь. Скажет на митинг пойти — пойдешь, а самому зачем что-то делать», — говорит Дьяконов. 

Тем не менее, именно в московском отделении в 2021 году родится портал «Скат», что позволит американскому Комитету по защите журналистов считать фигурантов уголовного дела «Весны» преследуемыми работниками СМИ.

Навальный и давление

Возможно, благодаря неизвестности в Москве, «Весну» долго игнорировали и правоохранительные органы. «До протестов в поддержку Навального мы практически не испытывали никаких сложностей, — говорит Литвин. — Хотя в Петербурге мы оказывались смелее самих навальнистов, которые не хотели делать шествие по Невскому проспекту, а мы его организовывали». 

Многие всегда воспринимали «Весну» как фан-клуб Навального, но лидеры движения настаивают, что это не так. «Мы его просто в 2013 году поддержали, но потом шли параллельными [курсами]. Когда вышло расследование Навального про Медведева, и начались протесты, то мы уже были в разных городах, и кое-где начинали протестовать раньше, чем объявлял Навальный, — вспоминает Литвин. — Понятное дело, что на такие акции приходило мало людей, но они генерировали лозунги и мемы. Мы кричали »Долой царя!« и другие речевки, которые потом использовались на акциях Навального».

Когда Навальный начал создавать сеть региональных штабов в преддверии президентских выборов 2018 года, многие координаторы «Весны» пошли работать туда — например, Семен Кочкин возглавил штаб в Чувашии. По его словам, Навальный и ФБК всегда воспринимали «Весну» как суперсоюзника. «У «Весны» были яркие акции по поводу [экс-генпрокурора] Чайки, с уткой «Он вам не Димон», то есть они пытались в поток, который создавал Навального, входить и добавлять свои свои перформансы. Я не помню, чтобы «Весна» критиковала Навального, и думаю, что и есть секрет успеха сотрудничества с ФБК», — говорит он со смехом. 

Симбиоз работал. «В 2017-18 годах мы, действительно, активно сотрудничали с навальнистами, ведь тогда местная повестка почти исчезла, потому что все говорили про президентские выборы, про коррупцию Медведева», — говорит Литвин. После выборов 2018 года произошел разворот на 180 градусов: многие штабы закрылись или резко снизили градус активности, и активисты перетекли уже в обратном направлении.

Сотрудничество со штабами Навального привело к тому, что на «Весну», наконец, обратили внимание, и с 2018 года ее активистов штрафовали и сажали в спецприемники практически постоянно. «Первый раз меня задержали на акции «Он нам не царь», — говорит Литвин. — Я отсидел 10 суток, а потом еще получил бонусом минус 7 миллионов рублей, которые требовали с меня [за порчу митингующими кизильника]».

В Чувашии, например, часто использовали против активистов статью 20.3 КоАП («пропаганда или публичная демонстрация нацистской и экстремистской символики»). «Первая моя административка была за репост Лизы Монеточки, которая выложила песню про Гошу Рубчинского с картинкой, где была маленькая свастика. Потом — за репост американского шоу, в котором ведущий шутил про ИГИЛ (организация признана террористической и запрещена во многих странах — прим. ред.). Эта статья у меня каждый год была, возможно, потому что с ней нельзя участвовать в выборах», — рассказывает Кочкин. В 2017 году в Чебоксарах активистов массово привлекали за мем «Православие или смерть», когда по словам Кочкина, «эшники оставляли эту фразу в комментарии, и если человек не удалял, сажали на сутки или штрафовали».

В 2019 году, когда «Весна» вела кампанию против кандидата в губернаторы Александра Беглова, в движении даже появились шпионы. «Мы тогда смогли вычислить двух участников МГЕРа и трех участников околопригожинской организации «Поколение-Z» (сейчас переименовались— прим. «Новой газеты. Европа»), которые нам срывали все эти акции. Люди приходили на место проведения, а их там уже ждала полиция», — говорит Литвин.

Так, факельное шествие с флагами Роскомнадзора в цветах Национал-социалистической партии «Весне» удалось устроить только со второго раза — спустя несколько лет. 

Конфликт

Не все в истории «Весны» было радужно: в 2017 году оно раскололось на две части, что Литвин называет «конфликтом поколений», а внешние наблюдатели — «весьма некрасивым конфликтом» между двумя сооснователями движения — Богданом Литвиным и Николаем Артеменко. 

По версии второго, во всем оказался виноват Навальный. «Одна часть поддерживала Алексея, а другая часть во главе со мной говорила, что нам нужно дистанцироваться от поддержки кого бы то ни было на президентских выборах 2018 года. Плюс еще финансовые вопросы возникали, и примерно год мы бодались между собой», — рассказывает Артеменко. 

В 2018 году он вместе с группой товарищей ушел из «Весны», создав движение «Время». «Не скажу, что мы мирно разошлись, но сейчас хорошо общаемся с «Весной», — говорит он. В 2019 году два движения даже вместе бойкотировали петербургский метрополитен. Последний раз Артеменко пересекался с активистами «Весны» — Литвиным и Евгением Затеевым — в спецприемнике в Петербурге, где все они отбывали арест за участие в февральских антивоенных акциях. 

Война

Когда началась война в Украине, «Весна» сразу начала активную уличную борьбу (а кроме нее еще только — Феминистское антивоенное сопротивление) и попыталась после стихийной акции протеста 24 февраля запустить массовую антивоенную кампанию. В своих постах в соцсетях на следующий день активисты движения писали: «Мы должны объединить большие митинги, в которых сможет участвовать гораздо более широкое число граждан с ежедневными протестными действиями» и призывали людей 25 и 26 февраля агитировать соседей, друзей и коллег по работе, а в субботу 27 февраля выйти на митинг.

«Мы созванивались с Богданом [Литвиным], обсуждали, что надо что-то делать, — рассказывает Кочкин, который на тот момент уже уехал из России. — Было ощущение, что Путин хочет сделать блицкриг, как в Грузии [в 2008 году], и что война будет идти недолго, поэтому мы сможем, пока война идет, максимально ей противостоять. Даже если это не остановит войну, то, по крайней мере, мы сможем сказать, что не стояли в стороне. Но оказалось, что война будет идти не семь дней». Он уверен, что именно благодаря «Весне» и запущенным ею массовым протестам первых недель войны, у многих есть понимание, что войну поддерживают далеко не 80% россиян: «Разгром »Весны« все равно бы произошел, а так люди хотя бы смогли высказаться против войны».

Для «Весны» эта ситуация была не очень комфортной: в организации митингов они всегда были несильны. «В контексте большой заинтересованности людей выйти на протест мы перешли на митинговую историю. Мы вовлекли большое количество людей в развешивание листовок, делание граффити по городу — этих людей мы не знаем, они просто читают наши специальные телеграм-каналы и потом присылают фотографии», — рассказывает Литвин. 

Немногочисленность протестов активистов «Весны» не удивила. «Удивления уже, наверное, нет. Оно прошло после митингов в поддержку Навального, когда вышло меньше людей, чем могло и чем поддерживало. Многие тоже махнули рукой и остались в стороне. Я же всегда шел на митинг, если чувствовал, что кто-то идет против моих прав, против моей свободы. Почему так не делают все? Не знаю», — говорит Макар Дьяконов. 

По мнению питерского координатора «Весны» Затеева, дело в «банальном страхе» и пропаганде. «Я периодически захожу к бабушке в комнату и слушаю, что говорят по телевизору. »Везде враги, кругом опасно, сиди дома, мы за тебя все решим«. Если такое 20 лет продолжается, то, конечно, это не изменить ни за сутки, ни за месяц. Едва ли стоит ожидать протестов из-за войны, а из-за экономических проблем люди, может, и выйдут, но даже миллионы мало что изменят, если нет какого-то раскола в элитах», — считает он. 

На этом фоне в российской оппозиции в который уже раз началась дискуссия о том, этично ли «отправлять людей под дубинки и штрафы». 

Например, движение «Время» Артеменко, которое в первый день также призывало к протестам, «ушло в онлайн». «У нас сразу все сели: я — на 14 суток, еще троих ребят задержали, поэтому мы приняли решение, что рационально будет отказаться от оффлайн-активности, а »Весна« решила выводить людей на площадь, — рассуждает Артеменко, — Кроме них больше некому было это делать, потому что ФБК разрушен, »Открытой России» — нет, о «Яблоке» нечего и говорить. Остаются молодые горячие ребята 20 лет, которые рвутся на баррикады. «Весна» в последнее время была достаточно прямолинейной: выходим, эгегей, а что дальше — потом разберемся».

Он говорит, что относится к людям, продолжающим протестовать, с «большим уважением», но полагает, что «призывать сейчас к уличной активности нерационально». «Ну сидит Андрей Пивоваров уже год. И что? Сейчас Кара-Мурза сел непонятно на сколько, ребята из »Весны«. На фоне ужаса, который творится в Украине, про политзаключенных сейчас практически никто не говорит. Я просто не вижу смысла жертвовать собой, если, оставаясь на свободе, гораздо больше возможностей повлиять на эту ситуацию», — говорит Артеменко. Но Литвин, как и во времена их конфликта, с ним не согласен.

«Не хочу никого за это осуждать или ругать, каждый сам делает выбор. Может быть, команда Навального считает, что с точки зрения их ресурсов, которые у них сейчас есть, намного эффективнее делать телевизор свой. Мы считаем, что одного телевизора недостаточно, когда людей убивают, — говорит лидер «Весны». — Мы не можем молчать, мы не можем отказываться от нашей антивоенной кампании, потому что все страдания, которые сейчас выпадают на нашу долю, несравнимы с тем, что испытывают украинцы. После геноцида, уничтожения Мариуполя мы не имеем морального права перестать выходить на улицы». 

«Абсурдно ждать чего-то ультрабезопасного для участников протеста, когда наш противник — авторитарное государство. Мы понимаем, что нельзя изменить систему в России без риска для себя, но участников наших митингов мы предупреждаем об этом и постоянно присылаем инструкции по безопасности, — объясняет Литвин, — Мы просто понимаем, что другого способа на самом деле не существует. Если мы посмотрим на успешные ненасильственные движения, они все делались с риском. Леха Валенсу и Махатму Ганди [арестовывали], но без этого, к сожалению, в очень редких ситуациях можно победить».

День победы

После вступления в силу новых законов о дискредитации армии участников антивоенных акций начали судить не по статье 20.2 КоАП (10-20 тысяч рублей штрафа), а по статье 20.3.3 КоАП, где штраф составляет до 100 тысяч рублей, а повторное нарушение может квалифицироваться как уголовное преступление. Массовый протест быстро сошел на нет, и в апреле «Весна» немного снизила свою активность. 

«Надо было искать какие-то другие форматы помимо классического митинга, где все собираются в одну точку и выражают свой протест. Мы пытались в апреле поэкспериментировать с форматом сидячей забастовки. Не можем сказать, что акция прошла с большим успехом, но люди втягиваются в новый формат, им это интересно», — утверждает Кашеваров. 

Для 9 мая «Весна» придумала «партизанский» формат, призвав людей присоединяться к государственной акции «Бессмертный полк», но на своих плакатах с портретами ветеранов писать «Он воевал не за это», «Он никогда бы не поверил, что мы воюем с Украиной» или «Он мечтал о мире во всем мире». «Концепция «Бессмертного полка» прежде всего повествует о жертвах, горе и лишениях, которые приносит с собой война. Мы уверены: наши бабушки и дедушки жертвовали собой ради того, чтобы войны больше не было никогда и ни под каким предлогом. Путин предал их память, их надежды и их жертву. Приватизировав победу в Великой отечественной, Путин превратил памятную дату 9 мая в праздник милитаризма и ксенофобии, а концепцию «никогда снова» — в «можем повторить», — говорили в анонсе акции активисты "Весны”.

Акция прошла без происшествий, но и массовой не получилась. «Все мы понимаем, что наши прадедушки и прабабушки воевали, чтобы больше такого не повторялось. И внуки должны помнить, что такое война, что она несет. Но, к сожалению, наши власти, видимо, плохо учили историю или просто в какой-то момент в голове что-то сломалось. Мы просто хотели напомнить Кремлю, что они, правда, воевали не за это», — объясняет смысл акции Затеев. 

Напоминание это дорого обошлось Затееву и другим участникам «Весны», которые на тот момент еще оставались в России. Затеев был готов к преследованию, но ожидал «что-то из разряда административного ареста», о чем даже предупредил начальника на работе. «Решение [о проведении акции] принималось другими людьми, а я был скорее наблюдателем со стороны, так как последние пару месяцев плотно занимался своей работой и личными делами. С 8 марта, когда я вышел из спецприемника в Петербурге, я ничего не делал, особо не репостил, так как решил для себя, что пока что это опасно», — рассказывает он.

7 мая утром обыски прошли у Затеева, координатора «Весны» Валентина Хорошенина, активиста Романа Максимова, корреспондента «Ската» Ангелины Рощупко и у родителей Богдана Литвина — всего у 8 человек, часть из которых к «Весне» прямого отношения не имели. 

Уголовное дело возбудили по довольно экзотической 239-й статье УК (создание НКО, посягающей на права граждан). «Как можно посягать на права в стране, где никаких прав не останется в ближайшем будущем я не знаю. Но кроме шуток, я знаю несколько госструктур, которые по факту являются НКО, так как прибыль не получают, а устав имеют, и постоянно посягают на права граждан — ФСБ, МВД, Минобороны, ФСО и так далее. Вот пусть Колокольцева и Патрушева с Шойгу по 239-й и судят. — комментирует обвинение Затеев. — Я лично на права граждан не посягал! Разве я виноват, что у нас такое дурацкое законодательство, что людей за митинги в спецприемник сажают?»

В «Весне» давно ждали уголовного дела, но уверены, что именно акция к 9 мая стала «катализатором для заведения уголовного дела», хотя Затеев полагаеет, что спецслужбы давно наблюдали за движением, и триггером могло стать буквально что угодно.

— Почему не уехали? — спрашиваю я Затеева.

— Я остался посмотреть, что будет. Вообще хотел ближе к июню уже уезжать, потому что источники передавали мне информацию, что «Весну» готовят к уголовке. Ошиблись, правда, в сроках, называлась середина лета и в статье, говорили об экстремистской статье. Еще не вечер, как говорится, может и будет что-то такое, — говорит Затеев.

Лидеры «Весны» настаивают, что регулярно предлагали уехать активистам, которые сейчас попали под уголовное преследование, но те отказывались. «Есть большое количество людей, про кого никто особо не знает, что они состоят в »Весне«, но координаторы, конечно, находятся в зоне риска. К сожалению, не все люди поддаются нашим просьбам, а мы же не можем взять человека, посадить его в багажник и вывезти насильно. У нас в организацию приходят смелые люди, которые понимают, что мы делаем, за что мы боремся и с кем», — говорит Литвин.

«Останься я в России, то я бы тоже с ребятами делал антивоенное движение. — говорит давно эмигрировавший активист «Весны» Дьяконов. — Я горжусь, что был в одном движении с ребятами, которые, несмотря на все риски, остались в авангарде [протестного движения], когда никто за ними не стоял — ни массовая уличная поддержка, ни лидеры общественного мнения. »Весна« — это такой последний самурай, который сражается без надежды на победу».

Сам Литвин уехал из страны еще в марте. «Перед акцией 27 февраля я был задержан прямо на работе и увезен в спецприемник на 25 суток, а когда вышел из спецприемника в марте, коллеги вынудили меня уехать, хотя я этого не хотел. В статусе подозреваемого по уголовному делу у меня нет шансов на возвращение, хотя для меня крайне болезненно не находиться в моем родном любимом городе. Теперь у меня нет пути домой — только смена власти и реабилитация», — говорит он. 

По словам Артеменко, он удивлен, что «Весна» так долго «продержалась на плаву»: «Учитывая нынешние реалии, это было очевидно, что они нарывались. К бабке не ходи, что их закроют».

Суд отправил фигурантов дела «Весны» не в СИЗО, а домой под запрет определенных действий, что позволяет надеяться на условный приговор (также было с редакторами DOXA). «Перспективы пока что выглядят простыми: год или около того буду сидеть под запретом определенных действий, не имея возможности работать, потом какой-нибудь срок в 2 года условно. Но ребятам из »Доксы« ни с кем нельзя было общаться и только два часа в сутки гулять, а у меня благодать: целых 12 часов, чтобы гулять по летнему Петербургу, который я так люблю, да и еще с друзьями можно сходить куда-нибудь. А самое важное для меня сейчас — помочь бабушке, ведь после всего этого ей не то, чтобы очень хорошо, а тут я, рядом, могу и в магазин, и в парк с ней сходить», — говорит Затеев.

Эмиграция

Даже досидевший в России до уголовного дела Затеев считает, что лучше уехать, чем сесть. «Без свободы в России не останешься, если есть свобода внутри, но из тюрьмы ты мало что сделаешь. Так что если есть возможность что-то делать за границей — помогать беженцам, писать посты, делать картинки, то лучше так», — говорит он.

Поэтому Затеев не критиковал бывших координаторов штабов Навального и членов ФБК, которые уехали из России в последние годы. «Нельзя сидеть и ничего не делать. Если ты борешься — борись до конца. Даже если тебя выдавили. Я не понимаю тех, кто уехал после одного похода на митинг и, сидя там, призывают здесь выходить, ругаясь на активистов, которые перестали что-либо делать. Это странно. Но тех, кто мог в два счета попасть в СИЗО и поэтому уехал, а теперь пытается что-то сделать, я понимаю и принимаю», — говорит он.

Уехали из России и многие активисты «Весны», в том числе лидеры. «Это теперь движение «Весна» — криминализированное сообщество и секта, а буквально пять лет назад я ходил на круглые столы от движения »Весна«. Люди, которые не уезжали, воспринимали [давление] как ерунду, — говорит Кочкин. — Но когда СК выпустил пресс-релиз, что будет сажать за прошлое [участие в руководящих органах ФБК и Штабов Навального], я понял, что лучше уехать в отпуск и посмотреть что да как. А когда посадили Лилю [Чанышеву], то я понял, что уже не вернусь. Но если бы я раньше не был координатором штаба, то не уехал бы». 

Сейчас Кочкин работает на ютуб-канале «Популярная политика» и ждет конца войны, чтобы решить — «ждать ли смерти Путина, чтобы вернуться в Россию, или уже интегрироваться в какую-то европейскую страну».

Уехал и Артеменко, который сейчас находится в Эстонии, где у него есть бизнес. «Я не эмигрировал, я не планирую [навсегда] покидать Россию, у нас остается движение и мы его развиваем, но решили полностью завязать с оффлайн-активностью сейчас, чтобы не подставлять своих активистов. В тюрьме мы пользы не принесем», — рассуждает Артеменко. Движение «Время» запустило сейчас бот в телеграме «Это временно». По словам Артеменко, это »большой проект«, который помогает найти аргументированный ответ на клишированные вопросы пропагандистов вроде «Где вы были восемь лет?»

челябинца Александра Кашеварова это не смущает. «Цель акционизма — привлечение внимания к острой политической повестке. И акционизм в Европе с этим справляется, а маленькие мероприятия здесь помогают наладить горизонтальные связи между эмигрировавшими, чтобы направить их в позитивное русло», — говорит он.

Еще в январе 2022 года полуголый Кашеваров с венком из колючей проволоки на голове приковал себя наручниками к посольству России в Нидерландах. «К годовщине возвращения Навального на родину я провел акцию »Вы распинаете свободу, но душа человека не знает оков«. Образ Иисуса как мученика наиболее живописно передает картины о политических заключенных в России», — объясняет Кашеваров. Сотрудники посольства вызвали полицейских, но те отказались прерывать акцию и задерживать активиста. 

Другие активисты «Весны» в Европе продолжают заниматься антивоенной повесткой, например, выступили соорганизаторами митинга в Праге, на который пришли 3000 человек. 

Перспективы протеста

После заведения уголовного дела «Весна» митинги больше не заявляет, и кажется даже, что это конец политического активизма в России, во всяком случае организованного. Активисты «Весны» так не считают.

«Нужно искать какой-нибудь новый формат в рамках протеста, который поможет еще какому-то количеству людей выйти. Мы пока над этим думаем, — объясняет Литвин. — Мне кажется, протестные настроения не уничтожить. Появляются новые инициативы, и то пространство, откуда сейчас будут выдавливать «Весну», заполнится другими организациями, хотя и мы не собираемся прекращать свою работу. Мы просто перегруппировываемся».

С ним согласен и Семен Кочкин: «Сомневаюсь, что они смогут уничтожить »Весну«, но ведь и без этого разгрома движение после начала войны не могло существовать так, как существовало раньше. Конечно, есть грустное ощущение, что власть сейчас максимально захватила улицу, что мы приходим во времена, когда все под бетоном. Понятно, что это очень неприятно, грустно, но все-таки, мне кажется, это говорит о том, что скоро конец этому [режиму]».

— Активизм в России мертв? — спрашиваю я Дьяконова.

— Мы находимся в Чехии, а в Чехии, когда во время вторжения Советского Союза семь человек вышли на Красную площадь «за нашу и вашу свободу», сказали, что это семь причин не ненавидеть русских. Какой-то активизм, конечно, останется в России, и для меня это будет еще одна причина не ненавидеть своих сограждан, которые допустили [войну]. 

Впрочем, соратник Дьяконова Кашеваров считает виновниками войны только Путина и верхушку власти. «Граждане ни в коей мере не ответственны за то, что сейчас происходит в Украине. Мы не свергли Путина, потому что у нас не было достаточно ресурсов. Свергнем позже», — уверенно говорит Кашеваров, сидя в кафе в Праге.

По мнению Литвина, сейчас людям нужно не локти кусать и переживать, что они все неправильно делали, а думать над тем, что делать сейчас. «Посмотрев на то, как в прошлом году проходили протесты, в этом году я пытался продвинуть свое видение того, как делать это иначе. К сожалению, это пока еще не привело к успеху, но я надеюсь, что дальше приведет», — уверяет он.

«Весна не только выстоит, но и будет! Политическая весна придет после стольких лет заморозок, принесет свободу и посеет на политическом поле новые ростки, которые обязательно взойдут. Вот так романтично все и будет, будьте уверены», — убеждает меня Затеев. 

Питерские — о «Весне»